Похороны детства

Ни сухие справки, ни пафосные речи в школьных учебниках и толстых исторических справочниках не помогут объяснить современным поколениям страшное и памятное для ленинградцев слово «блокада». Его сложно понять или представить. Можно только почувствовать, видя слезы в глазах очевидцев тех жутких лет или читая лаконичные взвешенные записи дневника маленькой девочки, которой по воле судьбы довелось пережить самые тяжелые для Ленинграда дни. И слишком рано повзрослеть.

Блокадный алфавит

До недавних пор единственным известным детским блокадным дневником были записки Тани Савичевой, которая жила в осажденном городе на Васильевском острове. Она записывала свои воспоминания в телефонной книжке — не по датам, а по алфавиту. Даже спустя 75 лет после полного снятия блокады невозможно без слез читать эти строки:

Ж — «Женя умерла 28 дек в 12.00 час утра 1941 г.»;

Б — «Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.»;

М — «Мама в 13 мая в 7.30 час утра 1942 г.»;

У — «Умерли все»;

О — «Осталась одна Таня».

Девочка не дожила до конца войны и Дня Победы. В 1942 году Таню отправили в детский дом и эвакуировали из блокадного Ленинграда, но первая военная зима не прошла для нее бесследно. Она была слишком истощена, а в ее медицинской карточке кроме костного туберкулеза были зафиксированы цинга, дистрофия, нервное истощение, слепота. 1 июля 1944 года Тани Савичевой не стало. Но воспоминания ее по сей день живы на страницах ее телефонного дневника, ставшего настоящим письменным памятником ленинградской блокады.

По ту сторону блокады

Несколько лет назад стало известно еще об одном детском блокадном дневнике. Таня Вассоевич так же, как и ее тезка, жила на Васильевском острове и пережила самую первую зиму осажденного города. И тоже вела свои записи, отмечая все самые значимые на взгляд 13-летней девочки (именно столько ей было в 1941 году) события.

От размеренности повествования порой становится жутко. Здесь нет выставленных напоказ слез, нет осознания ужаса происходящего. Блокадный кошмар стал для ребенка буднями, самой жизнью.

Что-то из записей Тани Вассоевич по сей день остается тайной за семью печатями. Девочка разработала специальный шифр, с помощью которого записывала самое личное, то, что хотела скрыть от посторонних.

Но и незашифрованных записей, сопровожденных цветными иллюстрациями (до войны Таня посещала художественную школу и прекрасно рисовала), более чем достаточно, чтобы воочию увидеть самую страшную блокадную зиму 41–42-го.

«22 июня 1941 года. В 12 часов дня объявили, что началась война. По радио выступал т. Молотов с речью. Мама плакала. Я улыбалась... Весь день 22-го прошел в хлопотах: бегали с Вовой и мамой по магазинам и в сберкассу и к Люсе» — так описала Таня первый день войны. А впереди ее ждала долгая холодная зима, которую мама и брат не переживут.

«28.VI. (...) Слышала, что школы будут эвакуироваться. Мы все считаем, что это сумасшествие. Я категорически против поездки». А в сентябре фашисты начали бомбить Ленинград.

«8/IX. Часов в 7–8 вечера — тревога. Сильно стреляли зенитки, мы очень испугались, т. к. думали, что это рвутся бомбы. Я побежала в бомбоубежище, мама на пожарный пост, — пишет Таня. — С 20 сентября начали бомбить Петроградскую, с 11 октября В. О. р-он... 15 октября выпал снег».

(Все или 1 или 2 — как поместится, но желательно, чтобы читались слова. Лучше 1 читаемая, чем три мелких нечитаемых).

О голоде девочка почти не пишет. Лишь незадолго до смерти, в 2012 году, Татьяна Николаевна Вассоевич, вспоминая о блокаде, рассказала, что после смерти мамы было очень тяжело и однажды пришлось съесть кошку школьного одноклассника: «Потом эта бедненькая кошка была обезглавлена (конечно, не мной) и изжарена. Мы ее съели, и это была невероятно вкусная еда».

Брата не стало 23 января 1942 года. Таня хоронила его одна: мама была уже слишком истощена. Она пережила сына всего на несколько недель — умерла 17 февраля.

О смерти двух самых близких людей Таня пишет исключительно придуманным ею шифром. Эта боль так навсегда и осталась ее личной, сокровенной болью.

Маму и брата Таня хоронила в настоящих гробах. Гроб для Вовы она раздобыла в обмен на продукты, полученные по карточке умершего брата в магазине на Среднем проспекте, возле 2-й линии. А мамин гроб стоил ей хлеба.

Памятники на могилы в то время поставить не удалось. Но Таня дала себе обещание, что сделает это после войны. Она сдержала слово. А тогда, чтобы не потерять могилы родных, нарисовала в своем дневнике подробную карту:

«Это план Лютеранского кладбища (часть Смоленского), где я похоронила Вову и маму 23/I 1942 г. и 17/II 1942 г. Ориентир — высокий памятник Софии Кольбе (старинный)».

В марте 1942 году Таню эвакуировали.

«Позвонила я по телефону в НГРИ. Попросила Татьяну Александровну и спросила насчет эвакуации. Она сказала, что от папы пришла телеграмма, где он пишет, что доверяет деньги Люсе и, если возможно, просит доставить меня в Сухум».

Но даже после прощания с осажденным городом девочка не забыла о своем дневнике вплоть до последнего дня войны. 9 мая 1945 года, уже 17-летняя Таня пишет:

«Сегодня сказали, что кончилась война... Вот только одна Таня может слушать конец войны, а сколько людей не могут услышать его... Я пошла в школу и срочно берусь писать плакат «Слава героям победы!», хотя никогда не пробовала. Но главное желание, а оно у меня было очень сильным. Я писала, пела, кричала ура вместе со всеми. Так хорошо!»

Война для Тани закончилась. Но шрамы в душе остались на всю оставшуюся жизнь. Пройдет более 40 лет, и в 1985 году Татьяна Николаевна Вассоевич сделает запись-признание: «Хлопоты похоронные мне десять лет после блокады снились. Еще чаще снилось, что я маму спасаю, должна спасти ее от смерти». Она часто вспоминала, как к ним зашла учительница музыки Мария Михайловна и рассказала, что ее муж умер от голода. Брат Володя произнес: «Почему же вы не сказали, что он умирает от голода? Я бы отдал ему свой хлеб». Это было за три дня до смерти мальчика.

В январе 2012 года Таня Вассоевич умерла. Три года назад сын блокадницы профессор СПбГУ Андрей Вассоевич опубликовал ее дневник небольшим тиражом, а в конце 2018 года передал его в фонд Президентской библиотеки им. Б. Н. Ельцина.

Чем меньше остается сегодня живых очевидцев той жуткой поры, тем бесценней становятся столь искренние и беспристрастные свидетельства подвига, героизма и самоотверженности жителей блокадного Ленинграда, защитников города, героев войны. И забывать об этом мы не вправе.

Александр ТЕЛЕГИН