Один день на Невском пятачке
Боевой путь Леонида Моторина начался, по сути, со знаменитой операции «Искра» по прорыву блокады Ленинграда в составе 34-й отдельной лыжной бригады. Через 10 дней после начала боёв он был ранен и умудрился вернуться в тыл, невредимым пройдя через минное поле.
«Аппетита нет»
Поправившись и снова встав в строй, воевал на Синявинских высотах в составе 123-й стрелковой дивизии, когда от целого полка осталось всего 13 человек, и они отбивали атаки противника, ведя огонь с разных точек, чтобы не показать врагу, сколько же их сражается на самом деле. Ещё ему довелось корректировать стрельбу наших артиллеристов, сидя в воронке в окружении немцев. А ещё он побывал на Невском пятачке…
Слушая рассказы 93-летнего ветерана, понимаешь, насколько судьба хранила маленького худенького Лёню, пожелавшего отправиться на войну, несмотря на «железобетонную» бронь.
В 1942-м ему исполнилось 18 лет. Но попасть на фронт шансов почти не было. Парень работал под Всеволожском на лесозаготовках, был единственным и очень ценным специалистом по заточке инструмента. У него до сих пор хранится характеристика, на основании которой Леонид не подлежал призыву. Повестки, конечно же, приходили, и тогда начальник либо бухгалтер сами ездили с необходимыми документами в военкомат, где подтверждали бронь.
В августе 42-го пришла пятая повестка, но в нужный день никто из руководства не смог поехать в военкомат. Пришлось Леониду отправиться во Всеволожск самому. Военком где-то серьёзно задерживался, и, ожидая его, Моторин решил самовольно пройти медицинскую комиссию, рассудив, что это, возможно, единственный шанс попасть на фронт. Теперь уже ветеран со смехом вспоминает, как председатель комиссии задала традиционный вопрос: «На что жалуетесь?» А какие же могут быть жалобы, если Леонид на комиссию пришёл, чтобы уйти на войну? Он возьми и ляпни: «Аппетита нет». Воцарилась тишина. Только врач молча карандашом по столу постукивает, как метро-
ном. Потом заулыбалась и говорит: «Да, такой жалобы давно у меня не было. Тогда точно тебе в солдаты прямая дорога — там аппетит нагуляешь». Тут же все члены комиссии оживились, стали шутить.
Леонид был признан годным. Он ещё немного попереживал, не завернут ли его обратно. Но как только прозвучало: «Призывники, стройся!», а затем машина с новобранцами отправилась в Ленинград – с облегчением выдохнул…
«Заряжай!»
Если, начиная с этого момента, подробно изложить всё, что в деталях рассказывает Леонид Никитич, то не хватит и всей газеты. Конечно, самыми впечатляющими будут воспоминания о форсировании Невы и боях по прорыву блокады, о сражениях в районе Арбузово и Синявинских высот. Многие из этих рассказов задокументированы журналистами, и при желании их можно найти в интернете. Но для автора этих строк одной из самых трогательных и запоминающихся в беседе с ветераном стала история о том, как Леонид Моторин один день провёл на Невском пятачке. …
В Ленинграде призывников распределили и выдали им обмундирование. Попутная машина с несколькими военными подбросила до Невской Дубровки. Тут неожиданно старший лейтенант из другой части сказал, что сейчас на плацдарм будет отправлена лодка с боеприпасами и нужен человек на весла. Так Моторин в первый же день после призыва отправился на Невский пятачок. Он вспоминает, как справа и слева от лодки брызгами вскипала вода от разрывов, но лодка беспрепятственно пристала к берегу. Дальше предстояло ползком, волоком на плащпалатке, доставлять боеприпасы куда скажут. «Подползаю к одному орудию, — вспоминает ветеран, — а возле него сидит офицер и повторяет: "Заряжай, заряжай!" Кому же он, думаю, говорит, ведь нет больше никого. Вдруг земля рядом зашевелилась, выползает весь засыпанный боец без кисти левой руки с замотанным обрубком и, приладившись, заряжает орудие. Я был поражен».
Ползая по плацдарму и уходя от разрывов, Леонид Никитич добрался до передовой траншеи, куда для пулемётного расчёта тащил диски с патронами. Но оказалось, что оба пулемётчика ранены. Один совсем ничего не мог, другой мог только вставить диск. Моторина попросили помочь, объяснив, как стрелять короткими очередями, считая до пяти. Атака противника была отбита.
Леонид пополз обратно к берегу, возле лодки уже начали скапливаться раненые. Сначала один попросил его перевязать, потом другой, потом третий. Моторин перевязал их подручными средствами. Появилась девушка-медсестра, увидела результаты работы и спросила, не санинструктор ли он, уж больно хороши получились повязки. Очень просила остаться. Кстати, такие вот молоденькие сестрички бесстрашно ползали по плацдарму, перевязывая и собирая раненых.
«Настоящий боец»
Ветеран вспоминает, как ему дали попить чаю — он уже несколько часов передвигался среди густой пыли и дыма, — но проглотить напиток оказалось невозможно. Земля набилась в рот, а горло так першило, что обычное глотательное движение не получалось. Только когда умылся и прополоскал рот, смог, наконец, напиться. Обратно возвращались на бревне, так как в лодку набилось очень много раненых. Старший лейтенант, который руководил всей этой поездкой на плацдарм, велел Моторину и ещё нескольким бойцам привязаться к бревну, пояснив, что оно если и нырнет, то обязательно всплывет. Так и получилось. Бревно выныривало, вытягивая всех. Только пилотку Моторин утопил.
«Раз на Невском пятачке побывал, значит теперь настоящий боец», — сказали Леониду и отправили на подготовку, как выяснилось позже, к одному из са мых важных сражений на Ленинградской земле — операции «Искра». Видно было, что рассказывать о Невском пятачке Леониду Никитичу приходилось не раз.
Даже о тяжелых моментах говорит он не только гладко, но и с юмором. И тут я задала вопрос. Признаемся честно, ужасно бестактный. Вернее, сначала я рассказала, что, по воспоминаниям очевидцев, погибших было много, а пятачок бомбили так сильно, что невозможно было нормально похоронить людей. Их, конечно же, собирали и закапывали, но земля не могла упокоить бойцов — мёртвых раз за разом выворачивало разрывами снарядов. Я спросила, видел ли он это. Никогда не забуду его реакцию. До этого воспоминания лились сами собой, ради них не надо было напрягать память. А тут вдруг взгляд ветерана застыл, он явно снова вдруг увидел картину из прошлого, которую память напрасно пыталась забыть, а на глаза навернулись слезы. «Да, это было страшно», — произнес Леонид Никитич совсем другим голосом.
А мне подумалось, насколько же кошмарной была та мясорубка, если и через 70 лет воспоминание о ней доставляет боль. Мы привыкли, что со временем рассказы о войне постепенно превращаются в пересказ ярких моментов сражений. Но поразительная сила духа нашего народа-победителя проявляется не только в доблести на поле боя, она вот в этом ежедневном и ежеминутном терпении фронтовых будней. А ещё — в понимании своего долга и готовности пожертвовать жизнью.
Ведь те, кого посылали на Невский плацдарм, они же понимали, насколько большая вероятность не вернуться оттуда обратно, но не скулили. Упорно лежали в холодной жиже на земле в осеннюю морось и стыли в сугробах в зимние морозы. А, получив ранение, не бежали сразу к берегу для эвакуации, а, как тот раненый боец без кисти, снова и снова заряжали, стреляли и сражались.
Елена ЛОГИНОВА
ОБЩАЯ память
Леонид Моторин вспоминает, что во время прорыва блокады стояли двадцатиградусные крещенские морозы. Поэтому спали по 25 минут. Больше нельзя — иначе человек замёрзнет во сне. Чтобы согреться, садились несколько человек голова к голове, в середину ставили коптилку и накрывались плащ-палаткой. Ещё был такой способ — один человек ложился на снег, двое садились по бокам и толкали ногами лежащего, а он перекатывался туда-сюда. Тепло становилось всем троим.
В четверг в Кировске под девизом «Мы выстояли, потому что были вместе» состоялся III областной этнофорум – диалог «Наш дом», посвящённый Дню Победы. В форуме приняли участие педагоги и учащиеся общеобразовательных школ, сотрудники музеев и библиотек, учёные, краеведы, члены клубов военно-исторической реконструкции, студенты и молодёжь национально-культурных объединений Ленинградской области.