В день 150-летия Шаляпина Online47 читает малоизвестные строки воспоминаний
В день, когда отмечаем 150-летие Фёдора Шаляпина, хочется поделиться воспоминаниями человека, который «царь-басу» в своё время аккомпанировал. А в самое тяжелое время блокады писал об этом с восторгом – так, что дух захватывало от его сопричастности к творчеству того, кого знает практически весь земной шар.
И можно считать одной из самых больших журналистских удач то, что блокадный дневник талантливейшего музыканта, пианиста и оперного дирижера, профессора Ленинградской консерватории Михаила Бихтера однажды мне передал его внук Александр – петербургский художник. «Дедушка буквально дышал минутами исполнения», – сказал он тогда, вспоминая об отце…
Пламенной душе, милому человеку…
Рукописи Михаила Бихтера – как он сам о себе говорил, человека «раньшего времени» (годы жизни – 1881-1947-й) даже в блокадные дни были посвящены в основном размышлениям об искусстве. Но трагические ноты, понятно, звучали…
Сидя в холодной комнате своей квартиры на верхнем этаже дома в Усачёвом переулке (с 1952 года – это переулок Макаренко между Садовой улицей и набережной реки Фонтанки в Петербурге), сделал такие записи:
«25VIII – 1941. В нотном языке композиторов и настоящих певческих талантах отражается духовный путь народов, и этот голос не должен замолкать, особенно во время народных бедствий. Музыка своим чувством, доступным всем людям, должна объединять народы…»
«8/X – 1941. Как будто собираются начать занятия в Консерватории. Это необходимо оставшейся молодежи, а также оставшимся педагогам. Наконец, это необходимо всему нашему городу…
С началом занятий наша жизнь будет состоять не только из хождения по этажам Консерватории, в темноте осеннего утра, когда едва видны чернеющие силуэты домов и тени редких прохожих после бессонной ночи… Измученные и затравленные тревогами, пугливо озираясь, подгоняемые со всех сторон грохотом, молниями вспышек канонады на улицах осаждаемого города, мы пробираемся домой, чтобы узнать, не разрушен ли дом, живы ли близкие, не погибла ли библиотека, рояль. Можно ли выпить горячего кипятку с граммами хлеба, сохранились ли еще возможность и смысл дальнейших страданий…»
Он очень старался, чтобы смысл сохранился.
«2/X – 1941. Я очень виноват перед своим роялем: обижаю его каждый день, вынужденно тренируя движения рук. Заставляю его звучать не для музыки. Единственным оправданием служит то, что цель тренировки – изучение жизни, реакций… Стараюсь все же не делать его наковальней для пальцев – молотков… Вспоминаю, как аккомпанировал Шаляпину и пытаюсь сохранить себя для учеников…»
Или:
«26/I 1942. В кладбище жизнь моя, меня окружают могилы… Страшно назвать: мама, Вовочка… последней уснула усталая Шурочка… Близких — тринадцать могил, а дальних – без счета. Сердце мое… могилы родные. Смотрите, могилушки, поосторожней: недолго ведь так и разорвать шестидесятилетнее сердце… Читаю Гаршина, а если бы была возможность, шаляпинский бас слушал бы постоянно…»
А вот ещё:
11/ II 1942. В воскресенье, 8 февраля, меня призвал директор Консерватории и объявил, что я получил право на академический паек. В понедельник, 9-го отправился в магазин Елисеева за получением пайка… Самое драгоценное в этом факте для меня то, что под конец жизни, даже в столь трудных условиях, получаю заботу о сохранении моего здоровья и жизни. Особенно дорожу тем, что это даровано мне без всяких с моей стороны происков и напоминаний о себе…»
Одно время Михаил Александрович был художественным руководителем петербургского Театра музыкальной драмы, созданного ещё в 1912 году. А последние 15 лет жизни вёл класс пения в Ленинградской консерватории. При малейшей возможности, когда можно было заниматься со студентами, если хватало сил и назначались занятия, приходил в Консерваторию и в блокадные дни.
Когда читаешь дневник, кажется, слышишь голоса из реальности позапрошлого и прошлого столетия.
«Шаляпин – силище. Мой аккомпанемент был всего лишь небольшим дополнением к его богатырскому голосу, который гасил свечи», – признавал Михаил Бихтер, который сам с юности обладал талантом пианиста и, как отмечали его современники, отличался «богатым обертонами голосом».
В одном из писем драматург, оперный либреттист, переводчик и театральный критик – младший брат Петра Ильича – Модест Чайковский писал о Михаиле Алексеевиче:
«Жалею, что Петр Ильич не мог увидеть и услышать это исполнение, столь близкое его мечтам и намерениям…»
А в своём дневнике Бихтер восторгался необычайным талантом Фёдора Ивановича:
«Шаляпин показал мне, что звук – это живой материал для выражения живых чувств. Как-то в присутствии великого певца, аккомпанируя себе, я стал напевать романс Римского-Корсакова на стихи Пушкина «Ненастный день потух». Было это в декабре, на исходе 1909 года. Окончив, увидел, что у Шаляпина текут по щекам слезы… Тогда я получил прекрасный подарок от Фёдора Ивановича, наверху Шаляпин написал: «Пламенной душе, милому человеку, отличнейшему музыканту, в знак уважения и благодарности...» А вручая портрет, добавил: «Вы мне открыли еще один уголок искренности и красоты». Это был один из самых дорогих, запоминающихся подарков в моей жизни…»
Продолжение прежних времён
Автор рукописи утверждает, что человеком Фёдор Иванович был необыкновенным – «живой взгляд, безусловная влюблённость в музыку, неукротимое желание выплеснуть чувства так, чтобы на весь мир».
Свою автобиографическую рукопись Михаил Бихтер назвал «Телегой жизни», и сам определил цель:
«Люди должны знать правду о старых временах и о том, что думали их предшественники из прежнего времени, другого века».
Сегодня, в день рождения Фёдора Ивановича Шаляпина круглая, 150-летняя дата в честь «лучшего баса всех времён» отмечается повсюду – проходит множество разных мероприятий.
В Москве открывается посвящённая ему выставка. Санкт-Петербургский Музей театрального и музыкального искусства принимает участников «Дня Шаляпина», и там же будет организован круглый стол «Шаляпин и культ звёзд». В Шереметьевском дверце пройдёт мероприятие под названием «Виктрола» (это кабинетный грамафон). Можно будет услышать воспроизведённый на виклороле, голос Шаляпина.
А итоговый концерт организует «Мюзик-Холл», который скоро сменит название – станет Санкт-Петербургским государственным музыкальным театром имени Ф.И. Шаляпина.
В здании Народного дома имени императора Николая II, где много раз великий бас выступал, и которое находится в Александровском парке, в разное время размещались Оперный зал и Городская дума, Ленинградский Мюзик-Холл и кинотеатр «Великан».
В планах – установить в парке памятник там, где еще в конце прошлого века появился закладной камень с надписью:
«Здесь будет установлен памятник Фёдору Ивановичу Шаляпину».
К слову, художественный руководитель театра «Мюзик-Холл» Фабио Мастранджело напоминает, что бурную жизнь прожил Шаляпин.
«Ему повезло, что тогда не было интернета, иначе его личные тайны, а их было немало, стремительно стали бы общим достоянием. Я знаю, что был момент, когда Фёдор Иванович хотел стать драматическим актёром, но понял, что музыка неразрывно связана с его жизнью, и это хорошо», – считает он.
Подключились к шаляпинской юбилейной дате и другие музыкальные музеи России (их в нашей стране – больше 30-ти). Великий, узнаваемый бас будет звучать в петербургском транспорте…
А генеральный директор Российского национального музея музыки Михаил Брызгалов сегодня напоминает современникам, что Фёдор Иванович принёс на сцену воплощение драматического актёра – гримировался часами, обладал удивительным искусством перевоплощения.
Аккомпаниатор «царь-баса» Михаил Бихтер предвидел, что о Шаляпине будут помнить потомки – причём не только напрямую причастные к сохранению истории и непосредственно к миру музыки. И в своём дневнике написал: «Сколько бы не прошло времени, настоящее искусство вместе с гениями не умирает – идёт дальше, и я верю в абсолютную неизбежность нового – в продолжение прежних времён…»
Евгения Дылева