От парада до парада
«Голоса Победы» (цикл интервью) звучали на страницах «Общей газеты» накануне 75-летия Победы в Великой Отечественной войне, весной 2015 года. В интернет-версии публикуется впервые.
Начиная с 1943-го, он 30 лет прослужил в Советской армии, награждён более чем двадцатью боевыми наградами, в том числе орденом Красной Звезды, орденами Отечественной войны I и II степеней, медалями «За отвагу» I и II степеней. Участник Берлинского парада Победы у Бранденбургских ворот, который состоялся в сентябре 1945 года. 9 мая 2015 года именно он должен был представлять Ленинградскую область в юбилейном параде на брусчатке Красной площади.
— Михаил Григорьевич, мы знаем, что на фронт Вы ушли добровольцем. Расскажите, пожалуйста, почему так рвались туда?
— Да, действительно, в армию я ушёл добровольно 10 января 1943 года, тогда мне было 17 лет и 2 месяца. Брать меня, конечно, не хотели, но все-таки я упросил и меня призвали. До этого судьба успела довольно сильно потрепать нашу семью. В 1940 году мы из Орловской области были переселены на Карельский перешеек, но через год финны начали там наступать, и мы пошли вдоль Ладоги, вышли на Ржевку. Оказалось, что дальше идти некуда — блокада. И мы пешком со всем своим скарбом перебрались в Янино Всеволожского района. Нас, беженцев, приютили в хлеву. Одна моя сестрёнка 1932 года рождения там и умерла. Потом появилась возможность вырваться из блокадного кольца: 22 февраля 1942 года мы погрузились в военную машину и поехали — сначала через Ладогу, а потом по Дороге жизни. Вторая сестрёнка, 1936 года рождения, замёрзла на Ладоге, похоронена в Тихвинском районе в братской могиле, там именно детей хоронили. Дальше нас повезли через Вологодскую область. Помню, как на каждой станции открывали двери и проверяли: кто жив, а кто мёртв. Мёртвых выносили. А мы все-таки выжили. Потом, после ремесленного училища, меня отправили работать в Магнитогорск, но оттуда я сбежал — были невыносимые условия, хорошо, если хотя бы один раз в сутки доставалась еда. И я захотел пойти на фронт.
— Как началась Ваша служба?
— Служил я в Московском военном округе и одновременно учился в полковой школе. Потом меня оставили при ней, чтобы я обучал новое пополнение. И вот шесть месяцев я работал с пополнением, а в июле запросился на фронт. Я ведь родом из Орловской области, а там рядом, под Курском и Орлом, шли бои. Мне разрешили — и я прибыл в танковые войска. Было это в августе 1943 года, но бои там уже закончились. По специальности я — миномётчик, но выяснилось, что нужны разведчики. И вот 20 августа 1943 года меня зачислили в разведку 1-й танковой армии. Сначала шла военная подготовка, а в ноябре на Правобережной Украине я уже начал участвовать в боях. В звании сержанта я прослужил в разведке пять месяцев, там первой медалью «За отвагу» наградили за то, что мы взяли языка. А потом мне предложили учиться на офицера. Сначала хотел отпираться, но меня убедили: здесь в это время будут идти бои, а у тебя есть гарантия, что живым останешься. И вот я пошёл на курсы младших лейтенантов при 1-й танковой армии. Там проучился 4 месяца и в этой же армии стал командовать взводом из 24 человек. Все солдаты были старше меня, помню, порой «сынком» называли.
— Но приказы выполняли беспрекословно?
— Что характерно, на фронте такое слово как «приказ» редко услышишь. Там всегда разговор идёт о том, что «надо». А чтобы кого-то по стойке смирно ставили — такого не было. Это где-то в тылу такие особенности. А на фронте все очень щепетильно и уважительно друг к другу относились. Стоит взаимоотношения испортить с подчинёнными — шальная пуля тебя обязательно найдёт. Итак, я стал командовать в танковом десанте, где было 24 человека — по 6 человек на машину. Танки идут вперёд с закрытыми люками, а мы на броне. Так освободили Варшаву в 1945 году, и я за это получил орден Красной звезды. Потом Лодзь, Познань. В Берлине 16 апреля 1945 года пошли штурмом, а 2 мая в городе война закончилась. От взвода осталось 8 человек, правда, убитых было трое, а остальные ранены.
— После Победы остались служить в Германии?
— Да, получилось именно так. Наши части начали демобилизовать. А некоторых собрали отдельно в полк резерва — всего 1200 человек. Нам сказали, чтобы мы пока отдохнули месяц, а потом из нас отберут тех, кто захочет остаться служить в Германии. В августе 1945 года пошёл разговор о том, что из слушателей будет отобрано 200 человек в колонну для Парада Победы, который назначили в Берлине на 7 сентября 1945 года. И я туда попал, так что стал участником Парада Победы союзных войск — американцев, англичан, французов и СССР в Берлине. Далее служил в Германии до марта 1950 года. На этом дело не закончилось, и в 1957 году меня снова послали в Германию ещё на 7 лет. В 1963 году я был заменён в Ленинградский военный округ, и здесь служил до 1973 года.
— Какой день на войне стал для вас самым памятным?
— Таких дней было много, расскажу об одном. Тогда я служил в разведке на Украине, это был ноябрь 1943 года. Мы пошли в разведку, ворвались в город Казатин, где немцы нас совсем не ждали. Нас было 14 человек с танком и двумя бронетранспортёрами. Ну и наделали мы шуму! Немцы напугались и разбежались. А наутро посмотрели — это же целый гарнизон немецкий! Но к этому времени уже другие наши воинские части подоспели, завязался бой. Как выяснилось, в том городе множество немецких продовольственных складов, и мы этими продуктами прокормили весь украинский фронт, да ещё и в Россию отправляли. В этом же городе нам гражданские сообщили о том, что неподалёку стоит эшелон с военнопленными, немцы его собираются облить горючим и сжечь. Мы быстрее туда подошли, обнаружили, что вагон ещё цел. Получилось, спасли 400 военнопленных. А уже позже, километрах в 18-ти от Казатина, куда мы пошли дальше, обнаружили эшелоны с гражданским населением и со скотом. Их тоже освободили.
— Наверное, была масса случаев, когда Вы оказывались на грани жизни и смерти?
— Сколько угодно. Конечно, самым страшным было попасть под бомбёжку своей же авиации. Потому что когда наши части прорываются, разведка не всегда успевает узнать об этом. Да и противник охотится за нами: подаёт ракету, как будто это свои. И вот был случай, когда наша авиация наносила по нам удары. А как-то раз мы выходили из разведки, и по нам ударила батарея Катюш. А мы с языком идём! Хорошо, что успели попрятаться в канавы, живы остались. Хотя вот тут почти никакой надежды у меня не было. Чего только не случалось на фронте... И два ранения у меня были. Один раз мина разорвалась буквально в метре от меня. А одно из ранений было с контузией, тогда мне мелкими осколками шапку к голове прибило, ее нельзя было снять. После этого у меня язык был высунут, и я полтора дня не разговаривал. А потом ничего, пришёл в себя.
— Хорошо помните свои ощущения, когда Вы поняли, что мы победили?
— Да, эти чувства никогда не забудутся. Началось все с 30 апреля, уже тогда чувствовалось, что сопротивления в Берлине все меньше и меньше. Тем более, мы уже знали, что ведётся бой за Рейхстаг. А наша бригада находились в 1,5 километрах от него. К 1 мая Знамя Победы уже реяло над Рейхстагом, а война закончилась в ночь с 1 на 2 мая. И хоть говорят, что не было такой задачи — это неправда, был приказ: любой ценой взять Берлин к 1 мая. Что ни говори, а последний бой — он, действительно, трудный самый. Ты знаешь, что все вот-вот кончится, но ведь можешь и не дожить до этого. Помню этот момент: тишина, никто не стреляет, и ты живой. Так мы встретили победу. Не верилось! Все обнимались, целовались, все, что можно было выпить — выпивалось. А все оставшиеся боеприпасы расстреливались в воздух — такое было торжество!